Сильные женщины тоже плачут

Сильная женщина плачет у окна…
— Никогда никому не жалуйся, не плачь и не проси, — настоятельно говорила мне Машка, моя давняя приятельница, с которой мы изредка пили кофе в городе и болтали обо всём на свете, — Пойми, никто не должен знать, что тебе сложно или тяжело. Улыбайся, делай вид, что живешь «играючи». Зачем кому-то знать о том, что ты ревешь в подушку по ночам? Но если на тебя наденут сбрую и подарят плуг, а той «плаксивой дуре», которая не может открыть банку с огурцами – поездку на курорт, чтобы она отдохнула и машину, чтобы ей было удобно – вообще не удивляйся.
Она улыбнулась и зачерпнула ложкой густую пенку со своего Латте. Если в начале разговора я сидела и кивала каждому её слову, потому что очень хотелось быть сильной и стойкой, несмотря ни на что, то после последней фразы меня как холодной водой окатило. Дальше я ее почти не слушала, а пыталась уложить в голове эту истину, которая очень сильно задевала самолюбие и давила на нервные окончания. Хотелось понять при чем тут самолюбие и почему с таким грохотом отозвались в голове её слова, почему так зацепило, почему так неприятно, почему хочется спорить и даже ругаться.
— Быть сильной – это не плохо, — издалека начала я в момент, когда она рассказывала про свою очередную свиданку, — зачем кому-то знать, как бывает тяжело… Ведь я справляюсь сама…
— Вот так и будешь всю жизнь справляться сама, пока справляешься, а когда не справишься – всё равно справишься, потому что помогать будет некому. Ну разве что позвонишь в службу «муж на час» и наймешь мужика за деньги.
И она рассмеялась в голос, а мне хотелось рыдать прямо там, в кафе. Но я не стала, потому что была сильная и должна была справиться сама. А то вдруг меня начнут жалеть или еще хуже – спасать. Хотя, именно тогда мне безумно захотелось, чтобы меня именно спасли, взяв на руки и прижав к сильной груди с самыми банальными словами – «Всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо». Но никто не бежал на помощь, да и ждать ее было особо неоткуда – в моем окружении как раз тем самым спасителем была я, и все вокруг были уверены, что у меня всегда всё хорошо, а всё что я достигла далось мне легко и «играючи». Приближался Новый год и я, почему-то, представила, как под ёлкой меня ждет большой деревянный плуг, запакованный в красную блестящую бумагу, а сверху непременно должен был быть бантик из шуршащей фольги.
Я смотрела на Машку, которая уже перешла на тему новых сапог, которые ей удалось урвать с большой скидкой. Но я смотрела на нее по-новому, иначе. Не как на подружку, с которой можно было потрещать, а как на удивительное создание, которое умудрялось в себе сочетать невероятную силу, мудрость и при этом, когда за ней приезжал её молодой человек, падающую в обморок, от усталости трудного дня, в его объятия. Интересно, а когда она очень сильно устаёт, она готовит ужин? Или она сильная и вполне может сделать последний рывок и стать у плиты, нарезая картошечку дольками. А если у неё просто плохое настроение, она капризничает и требует повышенного внимания, или наоборот смеет потребовать, чтобы весь мир оставил ее в покое?
— Послушай, а кому ты всё время что-то доказываешь? – она отложила свой телефон, который никогда не выпускала из рук.
— Не поняла, — я растерялась – Кому я что доказываю?
— Вот и я не могу понять, кому ты что доказываешь, — сказала она с иронией и уставилась в окно, — Мне иногда кажется, что ты боишься показаться слабой думая, что тогда тебя будут меньше любить и уважать. Мол, если ты слабая, то ты плохая. А Лена ведь всегда должна быть «огого» и «молодец». Так?
— Ну да, так. Лена молодец или что-то типа этого…
— А Лена как сама считает?
Я тоже уставилась в окно. «Как считает Лена», — спрашивает она меня. А Лена уже никак не считает. Лена точно знает, что она должна и как должно быть, к чему стремиться и чего это стоит. Чего стоят бессонные ночи и рыдание в подушку. Чего стоят крики отчаяния после того, как была положена телефонная трубка, в которую ты выдержанно и вежливо отвечала на все вопросы и слышала отказ в проекте, на успешную реализацию которого ты потратила полгода. Чего стоят невыносимые клиенты, от которых ты не можешь отказаться потому, что нужны деньги, а деньги нужны потому, что ты не умеешь их попросить у своего же мужчины или вообще сказать ему о том, что у тебя какие-то трудности и сложности. Чего стоит отказ от своих любимых дел из-за того, что кого-то нужно спасать, что-то решать, куда-то бежать… Как хочется иногда просто сесть на диван, не двигаться и чтобы тебе кто-то подал пиалу с мороженным и дал разрешение сегодня ничего не делать и никуда не бежать. Стоп! Вот с этого момента хотелось поговорить с собой поподробнее. Кто отобрал мое право самостоятельно решать, когда мне что-то делать, а когда нет? Чьё разрешение мне необходимо, чтобы я могла просто отдохнуть? Почему своего мнения и своих потребностей мне не достаточно, чтобы принять такое, на первый взгляд, простое решение?
— Маш, — поворачиваться и смотреть на нее не хотелось, чтобы она вдруг не увидела слегка влажные глаза, — А вот ты, когда устаешь, что делаешь?
— Ищу силы остановиться и отдохнуть. Ха! Ты не представляешь, как сложно иной раз запретить себе копошиться по дому или начать излишне опекать своего мужчину. Но тут мне мама еще говорила в детстве – хочешь опекать мужика – значит срочно пора рожать, это всего лишь материнский инстинкт. Отношения между мужчиной и женщиной это забота и уважение, но никак не «дочки матери». Ты представляешь, Светка своего на работу собирает и каждый раз заставляет своего застегнуть все пуговицы на куртке! А еще проверяет почищены ли у него ботинки. Ужас, да?
— Да, — согласилась я, не поворачивая головы, — Ужас.
— Вот эти, которые и коня на скаку и в избу – это же от безысходности и даже не отсутствия мужчины нормального, а потому что вечно всем что-то стараются доказать, утвердиться, отрабатывают похвалу и свою полезность. Они вообще не умеют просто «быть» им для того, чтобы доказать свое существование нужно постоянно с кем-то сражаться, кого-то спасать, совершать просветительские крестовые походы, особенно в случаях неправильно забитого кем-то гвоздя. А лучше бы силы нашла оторвать пятую точку с дивана и пойти в спортзал. Думаешь просто заставлять каждый день ухаживать и следить за собой? Вот где силище нужна. Конечно проще в чужой неправильно забитый гвоздь лезть.
— Проще вообще самой забить, — сказала я вслух, понимая, что уже издеваюсь сама над собой.
— Ну да, тогда точно будешь знать, что ты молодец и сильная женщина. Самостоятельная. Такие в быту хороши и на стройке, например. Сильная это не та, которая может забить, а которая может забить и не забить, — Машка вновь залила кафе своим звонким смехом, радуясь своему новому каламбуру, — Ты себя любишь?
— Ну да. Разумеется, люблю. Ну без фанатизма конечно, но вроде как, — я опять растерялась.
— «Вроде как» — это не считается. Надо чтобы точно и бескомпромиссно. Я раньше тоже в себе сомневалась, точнее к отношению самой к себе, а потом поняла – если ты себя не любишь и не бережешь, то никто за тебя этого делать не будет. Вот помнишь фильм «Брат»? Там был вопрос «в чем сила?».
— Помню. Сила была в правде.
— Вот! В том, чтобы сказать себе всю правду, на которую обычно не хватает сил. Это – силище. А вот попытки спрятать свою жизнь за решением чужих проблем – это, скорее, слабость. А вот признать то, что это слабость – это и есть сила. Делать то, что хочется, а не то что нужно – это тоже сила. Удобнее ведь копаться в чужих проблемах – со стороны оно виднее и проще, а вот быть собой – тут уже нужно напрячься, а если это кому-то не по нраву – еще больше приложить усилий, чтобы не прогнуться. Ой, что-то я тебя, наверное, совсем запутала. Давай я тебе лучше расскажу, как мы на выставку съездили…
Неужели я слабая? Хотя, получается, что если я это могу признать – я сильная? Машка рассказывала о выставке, на которую они ездили в Москву, мне было неловко, но я ее почти не слушала. На самом деле для нее это было не обязательно, ей больше хотелось рассказать, чем чтобы ее слушали. Сказать себе правду, сделать так, как велит сердце, разрыдаться и уйти, когда хочется, лечь и ничего не делать, когда грустно… Хватает ли у меня на это сил? Скорее, меня хватает на то, чтобы бы быть «хорошей и удобной девочкой». А что? Ни о чем не прошу, не ною, ничего не требую, о чем попросят сделаю – очень удобно. Столько лет считать силой возможность создавать для других, не думая о себе.
И тут проснулось то самое забытое чувство дискомфорта, которое рождалось в момент, когда я оставалась один на один со своими мыслями. Когда такое происходило, я находила «силы», чтобы прогнать их путем решения сложных задач и чужих проблем. И теперь банальная правда и обыкновенная истина давила на горло. Машка спрашивала, люблю ли я себя. Получается, что нет. Ведь это как в отношениях – если сомневаешься, значит не любишь, потому что когда любишь – не сомневаешься.
Помню тётку Любу и мужа её Ивана, который постоянно пил и дома сидел, палец о палец не ударил, а она на трех работах, с утра до ночи. И все ей говорили, какая она сильная. И ремонт сама сделала и сыновей подняла и мужика этого терпит. Не женщина, а памятник героям бытового труда. А Иван потом ушел к другой, которая, как кисельная барышня, сумку с молоком и хлебом из магазина донести не могла. Так тот ей сумку доносил, а она всё охала, какой он замечательный и сильный, как помог ей со сложностями справиться. А после сумки он ей пуховик польский привез, так та чуть в обморок от счастья не упала. Тот и пить бросил и на работу устроился, вот, дачу достраивает. А она всё также не может принести пакет молока из магазина. Тётка Любка каждый раз руками разводила, мол я ему и то, и это, деньги в дом, дома уют, на трех работах… А он…
И так ярко мне представилось, как спустя лет 10 я буду уже тётка Лена, которая с утра до ночи, на трех работах, а дома… И так стало страшно, что Машка даже остановилась в своем рассказе, заметив ужас в моих глазах.
— Ты чего? Мы потом такси взяли, всё в порядке, — видимо, мне стало жутко в «подходящий момент», согласно её рассказу. Я вернулась из своих мыслей в кафе, а она, будучи уверенной, что меня успокоила, стала рассказывать дальше, — Ну и эти двое, один кстати ничего, пригласили нас на какую-то тусовку художников, а я же безумно хотела в Москве сходить куда-то и посмотреть, как там у них всё это происходит…
— Машка, — оборвала я её, — Скажи честно. Всё будет хорошо?
Она смотрела на меня внимательно так долго, что мне показалось, что прошла целая вечность и она уже никогда не ответит мне «да».
— Ты меня не слушала, да? – с улыбкой и теплотой в голосе спросила она.
— Не то что бы, я тут просто думаю про твои слова. Не про тусовку, про сильных женщин. Ты сильная. Очень.
Она встала, подошла ко мне, крепко обняла и сказала
— Всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо. Ты сильная, мы справимся.
Мы справимся… Те волшебные слова, которые забрали последнее сопротивление и у меня потекли слёзы. Будет, всё обязательно будет хорошо. Я буду учиться быть сильной, а Машка мне в этом будет помогать… Хотя, получается, будучи такой как Машка, ты все равно заботишься о ближнем, правда не играешь в «дочки матери», а с уважением и заботой по своей воле, а не потому что «нужно» помогаешь близкому человеку обрести силу и веру в себя. И на сколько прав был Шекспир, говоривший устами Катарины: «Сила наша – в нашей слабости, а слабость наша безгранична».
Елена Тонова (для журнала Лилит, май 2017 год)